ИЗОБРАЖЕНИЕ В РОМАНЕ «ГЭГЭЭНТЭН» Г. МЭНД-ООЁО
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫХ РЕАЛИЙ МОНГОЛИИ В XIX-XX ВЕКАХ
Е.Е. БАЛДАНМАКСАРОВА
доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник,
Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук,
 
 
Окончила историко-филологический факультет Бурятского государственного пединститута им. Д. Банзарова с отличием (1979). С 1979 г. работала в Бурятском научном центре СО РАН, Бурятском государственном университете, в настоящее время работает в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН. В 1987 г. защитила кандидатскую диссертацию, в 2003 г. – докторскую. Научные интересы связаны с разработкой вопросов теории и истории литератур монгольских народов в культурно-историческом контексте, проблем взаимосвязей средневековой монгольской литературы как с традиционной мифо-ритуальной поэзией, так и с буддийской эстетико-философcкой системой; с изучением динамики литератур во взаимосвязи исторического и аксиологического принципов анализа, межлитературного диалога в евразийском культурном пространстве, а также влияния русской классической и мировой литературы на развитие современной литературы монгольских народов. Имеет 150 публикаций, в том числе четыре монографии, изданные в Улан-Удэ и Москве, 4 учебных пособия. Статьи опубликованы в научных рецензируемых журналах «Вестник МГУ», «Oriens / Восток. Афро-азиатские общества: история и современность» (ИВ РАН), Orientalistica» (ИВ РАН), «Studia Litterarum: Литературные исследования» (ИМЛИ РАН), «Вестник Бурятского госуниверситета. Серия Филология. Серия Философия. Серия Педагогика», «Вестник БНЦ СО РАН», «Вестник Калмыцкого госуниверситета», «Хавсарга хэл шинжлэл» (МонгГУ), в коллективных трудах «Altaica» (ИВ РАН), «Владимировские чтения» (ИВ РАН), «Мир Центральной Азии» (БНЦ СО РАН), «Литературная классика в диалоге культур», «История национальных культур», «Вопросы изучения истории национальных литератур. Теория. Методология. Современные аспекты (ИМЛИ РАН), «Россия – Монголия: культурная идентичность и межкультурное взаимодействие (СПбГУ) и в сетевых литературных журналах и др.
 
Аннотация: Статья посвящена изучению исторического романа «Гэгээнтэн» (Святой, 2012), авторскому подходу монгольского писателя Г. Мэнд-Ооёо к историческому прошлому своего народа. Данный роман написан в начале XXI века, на рубеже двух последних столетий – в переходную эпоху, когда активно шел процесс дальнейшей ломки устоявшихся основ бытия монгольского общества: политических, социальных и эстетических. Поэтому не случайно Мэнд-Ооёо обращается к началу XX века, когда в монгольских степях шли кардинальные перемены во всех областях жизни. Упор автором сделан на тридцатые годы XX в., связав их с образом главного героя романа – реальной исторической личностью Дулдуйтын Данзанравджа, который жил и творил в первой половине XIX столетия. Художественно осмысливая неоднозначно воспринимаемый в монгольской историко-культурной среде XIX и последующих веков образ буддийского религиозного деятеля[1], монаха-красношапочника из буддийской школы Кагью, философа-йогина, тантриста Д. Равджа (1803-1856), известного в народе как Пятый Гобийский докшин нойон-хутукта[2], что означает в переводе Пятое воплощение Гобийского грозного/гневного господина, исполненного святости, Мэнд-Ооёо обращается к реальным историко-культурным событиям, документальным материалам и к историческим лицам Монголии, жившим в XIX и XX веках.  Начиная с XVII века в результате творческого синтеза индо-тибето-монгольских историко-культурных связей происходит обогащение и развитие собственно монгольских литературных традиций. В числе классического индо-тибетского философского наследия особое место занимает буддийская легенда о священной стране Шамбала, вошедшая в учение о Калачакре (начало XI в.). Уже тысячи лет эта легенда занимает одно из важных мест в культуре народов Центральной Азии. Именно с именем Равджа-хутукты связана в Монголии тайная заповедная страна Шамбала и особые энергетические места в Гоби, о которых автор сумел увлекательно поведать в своем романе.
Ключевые слова: современная монгольская литература, исторический роман «Гэгээнтэн» (Святой), Г. Мэнд-Ооёо, Докшин нойон-хутукта Дулдуйтын Данзанравджа, Шамбала, Монголия в XIX и XX вв.
 
Читая роман «Гэгээнтэн» (Святой) Г. Мэнд-Ооёо, убеждаешься в том, что, оглядываясь назад, пытаясь осмыслить историческое прошлое своего народа, внесенный вклад наиболее выдающихся и талантливых деятелей в историю страны, можно глубже и яснее понять смысл происходящих изменений в современном обществе. Сегодня, когда традиционные культурные ценности заменяются зачастую дешевыми стереотипами иных культур, понимаешь насколько важен голос истинных художников слова. Новая историческая социокультурная ситуация и новое поколение людей выдвигают свой круг интересов к духовному опыту нации. А сама традиция в новых условиях, с появлением современных способов выражения – виртуальных, визуальных, информационно-технических и других, так называемых «вызовов века», проявляет себя по-разному, в частности, как показано в романе, выявляя ранее забытые или сознательно охраняемые в силу определенных причин, грани и стороны этого феномена. Безусловно, сосуществование культурной парадигмы современности и национальной традиции на каждом этапе развития литературы представляет собой довольно сложную проблему, не поддающейся однозначной интерпретации. Надо признать, что эта одна из коренных проблем, поднятых Мэнд-Ооёо в своем романе. В этой связи, считаю, что автором романа актуализированы проблемы духовности, веры в уникальность своего национального цивилизационного образа и исторического предназначения.
Есть, как известно, такое понятие как «зов истории». Обращаясь с нашего сегодняшнего дня к началу ушедшего XX столетия, автор дает нам возможность сравнить два параллельных периода в переходную эпоху, которые связаны с кардинальными изменениями социально-политической, общественной и духовной парадигмы. И не замечать многих сближений, схождений в исторически параллельных рядах мы не можем. XX век, как и нынешний, связан с тотальной сменой политических, мировоззренческих воззрений, цивилизационных сдвигов, страхов неизвестности. Глубинные перемены начала XXI в. позволили монгольским писателям и Мэнд-Ооёо в частности, по-новому осмыслить и оценить свое историко-культурное, духовное наследие, этнонациональную идентичность, пересмотреть некоторые ценности, внедренные в прошедшем столетии. Расширились границы и объем рассматриваемого традиционного наследия за счет привлечения либо ранее неизвестных, либо табуированных, насильственно вычеркнутых из истории, либо недоступных или забытых в силу разных причин имен, явлений, что в итоге усилил интерес к самобытным, глубинным корням национальной культуры и, что еще немаловажно, позволил освободиться от сковывающих догм, от идеологических мифов, соцреалистических пут. Необходимо подчеркнуть, что взгляд автора с высоты сегодняшнего времени создает новое отношение к историческим событиям, к историческим личностям прошлого, их новое восприятие и, как следствие, их новую интерпретацию.
Вчитываясь в роман Г. Мэнд-Ооёо, посвященном жизни и деятельности Дулдуйтын Данзанравджа, необходимо отметить, что автор, во-первых, постарался литературно-художественными средствами широко и объемно охватить жизнь этого необычайно уникального, разностороннего человека и представить читателям его богатое многогранное творческое наследие, его мятущийся дух, осмыслить внесенный им вклад в развитие духовности народа, монгольской поэзии в контексте историко-культурной жизни XIX века. Структурно роман состоит из двух частей, в которых художественно повествуется о жизни Монголии в XIX и XX вв., причем эти два столетия столь разные с точки зрения идеологических, мировоззренческих позиций объединены образом Докшин нойон-хутукты Равджа.
Для осмысления жизненного и творческого пути Д. Равджа важно иметь представление о Монголии XIX в., поэтому в романе на историческую тему затронуты некоторые актуальные проблемы, атмосфера тех лет. Этот период в истории характерен тем, что после времени расцвета феодальных, феодально-теократических государств, так называемых «малых ханств» - Тушэту-ханство, Сэцэн-ханство, Дзасакту-ханство, Сайн-нойон-ханство (Халха-Монголия), Алтан-ханство, Ойрато-Джунгарское ханство (Западная Монголия), Чахарское ханство (Южная Монголия) – Монголия с конца XVII в. вошла в состав маньчжуро-китайской Цинской династии. XVIII-XIX вв. – это время широкой цинской экспансии в расколотом монгольском мире. Именно эти два столетия характеризуются национально-освободительным движением монгольского народа за свободу и независимость родины. Эти идеи нашли свое отражение в поэтическом творчестве Равджи, в его драматических постановках и в его взаимоотношениях с власть имущими и с простым народом.      
Автор в своем романе в образной форме на основании письменных жизнеописаний учеников своего героя, различных мифов, легенд и рассказов, сохранившихся в устном народном творчестве о святом хутукте, воссоздает его жизненный и творческий путь. С малых лет жизнь Равджи была полна разных символов и знамений. Как герой монгольских эпических сказаний, он родился в бедной семье простого мирянина. Мать умерла вскоре после родов, а отец часто болел, поэтому жизнь его была полна трудностей. Однако, в жизни Равджи произошел неожиданный поворот: в восемь лет его признали воплощением V Гобийского святого (хутукты) и возвели в сан V перерожденца (хубилгана). И это обстоятельство открывало перед ним большие перспективы, по крайней мере, давало возможность стать крупным буддийским деятелем Монголии. Равджа, отличавшийся с детских лет ясным и острым умом, независимым и целеустремленным характером, освоив в буддийском монастыре Монголии обязательные «пять больших» и «пять малых» наук, девять которых относились к светским наукам, действительно стал выдающейся личностью, творческая деятельность которого не ограничивалась только духовной религиозной деятельностью. Для возмужания, окончательного сложения личности Равджи большую роль сыграли предпринятые им путешествия после окончания буддийского образования в монастыре Бадгар[3] в 1827 г. Путешествия Равджи по Китаю (Пекин, Утайшань), Тибету (Амдо), Западной Монголии (Алашань) и трем княжествам Северной Монголии (Халхи) дали ему многое в плане знакомства с жизнью разных слоев общества, изучения истории и культуры не только своей страны, но и сопредельных государств.
Поэтический дар Равджи[4] проявился рано, еще в детские годы. Однажды, странствуя с отцом по степи, они попали на праздник, где в одной юрте совершался обряд призывания счастья. Им досталось место у двери. Когда пошел сильный дождь, северная сторона юрты, куда обычно садят дорогих и уважаемых гостей, насквозь промокла и залила сидящих. А место, где сидел Равджа с отцом, осталось сухим. Было предложено им поменяться местами, и они с отцом оказались на самом почетном месте в юрте. Тогда Равджа, которому было семь лет, сочинил экспромтом свое первое стихотворение «Хурмаст тэнгри»[5] (Небо) и пропел его, сильно удивив всех присутствующих. Весьма примечательным, на мой взгляд, является тот факт, что стихотворение Равджи, которое можно воспринимать как «первую пробу пера», знают и любят в Монголии по сей день. Известный современный монгольский фолк-рок-группа «Алтан ураг» (Золотой род) в композиции «Сказка о старом савдаке» (Өвгөн савдгийн улгэр) использовала из этого стихотворения Равджи первое четверостишие, и оно звучит рефреном на протяжении всего произведения, придавая рок-композиции философскую глубину. Привожу данное четверостишие в переводе с монгольского: «Тучи собрались, дождь пошёл — / У двери сидеть или на почетном месте — есть ли разница? / Судьба определила смертный час — / Стар ты или молод — есть ли разница?» [9, с. 22].    
Г. Мэнд-Ооёо, как автору исторического романа, посвященного монгольскому святому-перерожденцу[6], йогину XIX в. Д. Равджа, - удалось вникнуть и художественно изобразить многогранную деятельность буддийского монаха-красношапочника[7], квалифицированного тантриста, посвященного в эзотерические знания и реально практикующего его со своими учениками. Роман начинается со слов, известных каждому монголу, что пустыня Гоби – это своего рода вселенная, хранящая много нераскрытых и неизведанных тайн. К одной из таких тайн оказался причастным восьмидесятилетний старик Тудэв-тахильч (1912-1990) – хранитель памяти Пятого Докшин нойон-хутукты Данзанравджа. В 1937 г., когда Тудэву исполнилось 25 лет, он тайно принял на себя обязанности хранителя (тахильч), дав при этом клятву верности. Первым хранителем (тахильч) Равджа-хутукты после его ухода в новое перерождение стал его ученик, лама Бальчинчойджо (1824-1865), один из предков старика. Тудэв же, получивший буддийское образование, стал хранителем в пятом поколении. Избежать обязанностей хранителя нельзя было никому из их рода, ибо у всех у них на спине проявлялось родимое пятно в виде полумесяца – символический знак, отправленный, как считает Тудэв и его предки, Равджа-хутуктой из священной страны Шамбалы, где он обрел новое рождение после земной жизни. Именно бывшему ламе Тудэву с 30-х гг. по 90-й год прошлого столетия, когда все, связанное с буддизмом, нещадно уничтожалось в монгольских степях, пришлось тяжелее всех нести это бремя по защите и сохранению интеллектуального, духовного и материального наследия Равджа-хутукты.
Однако он достойно справился со своей задачей и сумел передать своему внуку Алтангэрэлу - тахильч в шестом поколении – во-первых, великую веру в святость личности Равджы, который сумел, по их мнению, достичь благодатной страны Шамбалы. А, во-вторых, сохранить и передать в музей в начале 2000-х годов, хранившееся в пещерах гор и под землей, оставшееся ценное наследие – труды по буддийской философии, стихи, записанные, собранные и бережно сохраненные его ближайшим учеником, личные принадлежности, буддийские религиозные атрибуты, уникальные театральные костюмы, декорации и многое другое[8] – великого поэта, драматурга, буддийского гуру и религиозного деятеля. Мэнд-Ооёо был лично знаком и дружил с Алтангэрэлом (1960-2019), который впитал и унаследовал от своего деда буддийскую духовную культуру, знание старомонгольского и тибетского языков, народную мудрость. Писатель не раз приезжал в г. Сайншанд, посещал буддийский храм «Хамрийн хийд», медитировал в пещерах, сохранившихся со времен Равджа-хутукты и его учеников. В одном из интервью Мэнд-Ооёо признавался, что последние главы романа написаны им именно в окрестностях «Хамрийн хийд» [9, http://mongolnews.mn/i/53336; дата обращения 08.02.2022].
В романе явственно проступают два лейтмотива. Один из них – жизнь яркой, уникальной личности, а другой – роковое стечение обстоятельств, судьба. Каждый из них несет в себе свой образно-смысловой ряд: «жизнь личности» – это свобода выражения своей индивидуальности, неповторимость, активность и самостоятельность действий; «судьба, рок» - это несвобода, необходимость, подчиненность обстоятельствам и силам, которые довлеют над человеком. Все три героя – Равджа в XIX в., Тудэв и Алтангэрэл на протяжении XX и XXI вв. – соединяют в себе эти два лейтмотива. И судьба каждого из них, по существу, носит героико-трагический характер, хотя никто из них, как видно из романа, не ощущал своей особости, своего величия. Более того для каждого из них их дело было обыкновенным, обыденным, однако каждый из них испытывал чувство сопричастности, приобщенности к интеллекту и мощи великого буддийского учения и в соответствии с диктуемыми историческими обстоятельствами и эпохальными изменениями в обществе поступал по совести, находил в себе силы действовать согласно своим мировоззренческим установкам, не изменяя себе и даже пренебрегая смертельной опасностью.
Особенно хорошо и полно эти качества человека показаны на образе Тудэва – внутренне цельной личности, с сильной волей и твердым характером. Главное же в характере Докшин нойон-хутукты Равджа, каким показан он в романе, – это независимость его мыслей и поступков, непокорство натуры, дерзновенность, что не могло не понравиться власть предержащим и ламскому сообществу. В образах этих героев мы ощущаем ту духовную высоту, которая обретается ими вопреки обстоятельствам и которая характерна для состоявшихся и незаурядных личностей. Этим качеством сполна отвечают помимо главного героя, такие персонажи, повторим еще раз, как Тудэв и Алтангэрэл, - выразители не только народных, национальных, но и общечеловеческих гуманистических идеалов. Проявление духа свободы и независимости в человеке оценивается автором романа как высшая ценность, и потому как редкое и особенное, характерное для людей, преданных и верных своей выбранной стезе, для людей творческих, с живым, беспокойным умом. Обнажение в наше время, табуированных с начала 30-х годов прошлого столетия трагических явлений, происходивших в обществе, безусловно, расширяет картину мира и способствует ее непредвзятому осмыслению и более объективной оценке. Введение в роман так называемого «второго плана» меняет его художественный мир, ибо тайное и явное, – сакральность, связанная с многогранной деятельностью Докшин-хутукты и ход обыденной монотонной жизни – как в самой реальности, так и в романном повествовании они оказываются тесно взаимосвязанными и взаимозависимыми. Показ в романе этой сложной взаимосвязи, на мой взгляд, это художественная находка автора «Гэгээнтэн. Показывая переходный период начала XX в., связанный с ним кризис, духовный и нравственный, автор повествует о подмене ценностей, произошедших в обществе, и она связана с идеологическими установками, в основе своей схематичными, где идея ставится выше жизни и управляет сознанием и поведением большинства людей. Конкретные факты и события романа показывают насколько может быть небезопасным сдвиг устоявшихся традиционных ценностей как для отдельного человека, так и социально-психологической атмосферы общества в целом.
Нет сомнения в том, что Мэнд-Ооёо, как автор романа «Гэгээнтэн», приступая к изложению художественной биографии буддийского святого, изучил средневековую монгольскую литературу, стихотворные сочинения, написанные в жанре агиографической литературы, а также художественные произведения самого Равджи. Основная тема романа «Гэгээнтэн», надо признать, посвящена религиозно-духовному развитию, а также культурно-просветительской деятельности Равджа. Свидетельством этому являются сновидения, символические видения во время ретрита и в промежутках между медитациями, песнопения, отрывки из его стихотворных произведений, которые занимают немалую часть текста романа. Равджа, как представитель философской школы Кагьюпа (красношапочников) буддизма ваджраяны, был прекрасно знаком с творчеством великого духовного учителя этой линии, тибетского поэта-мистика Миларепы (1050-1135), сильной личности с легендарной судьбой, который стал для него ярким образцом «безумного йогина»[9]. Как и Миларепа, Равджа – «докшин хутукта», то есть «безумный святой», «гневный святой». Автор романа, рисуя его человеком с независимым характером и своеобразным поведением, показывает, что традиция, заложенная в Тибете, ярким представителем которого стал Миларепа, была продолжена Равджой в Монголии. Высокохудожественная поэзия Равджи, щедро рассыпанная на страницах романа, свидетельствует, что за годы учёбы в буддийском храме, он в совершенстве овладел основами индийской поэтики, изложенной в «Кавьядарше» (в переводе на монг. «Зохист аялгууны толь») Дандина – мыслителя и писателя из древнеиндийского монастыря-университета Наланда. Именно тогда, по его признанию, он увлекся творчеством тибетских поэтов, особенно он полюбил поэзию Галданджамцо (XVII в.).
Пятый Докшин нойон-хутукта как личность, ярко одаренная художественно и занимающаяся тантрической практикой, имел эмоциональный и живой характер. Как характерную для него особенность, можно отметить такое его качество, как умение излагать теоретические категории буддийской культуры, сложные буддийские понятия и термины, такие как «постижение пустоты», «отсутствие самобытия», «теория взаимозависимого возникновения» и другие, ясно и доходчиво в духовных песнях, в стихах, в устных рассказах, в передачах «из уст в уста»[10], т.е. непосредственно от учителя к ученику передавались его мистическая сила и определенные техники, методы духовной трансформации. Одной из его заслуг является организация религиозно-просветительской школы как учебного центра для передачи индо-тибетских буддийских ценностей и монгольского традиционного культурного наследия. В рамках данной школы он внедрил на монгольской почве медитацию как одно из важнейших ступеней в преобразовании ума практикующего, в движении его по духовному пути и для целей обретения им благоприятного перерождения в Шамбале. Для проведения медитаций, затворничества были специально созданы сто восемь пещер вокруг храма «Хамрийн хийд», которые сохранились до настоящего времени[11].
Эти места в Гоби, по духовному зрению Равджи, являются местом получения благословения от Шамбалинских святых, а вершина горы Золотой Гавал, что в окрестностях Хамрийн хийд, – это круг Шамбалинского Колеса Времени (т.е. Калачакры) на Земле. Поднимаясь с вершины горы по хрустальной лестнице, можно пройти через монгольский северный вход[12] в сакральную страну Шамбала. Равджа-хутукта, как отмечено в романе, любил устраивать диалоги-диспуты со своими учениками на тему о перерождении в Шамбале, об участии в грядущей Шамбалинской войне с силами зла и невежества под руководством владыки Шамбалы Благословенного Ригден-Джапо́, устраивали моления об обретении рождения в Шамбале[13]. По одним буддийским источникам Шамбалинская война должна произойти в 2372 г. европейского летосчисления, по другим – в 2377 г. XXIII рабджуна [См. об этом: 8, с. 22, 23][14]. Согласно применяемой в азиатских странах системе 60-летних циклов, сейчас время XVII рабджуна. Поскольку один рабджун равен 60-ти годам, то Шамбалинская битва может произойти примерно через шесть рабджунов, т.е примерно через 350 или 355 лет.
Легенда гласит, что есть земные сотрудники Шамбалы, так называемые вестники. Н.К. Рерих в книге «Шамбала сияющая», написанной в форме диалога с буддийским ламой, пишет: «Примерно сорок лет тому назад великая тайна была доверена человеку, жившему в Великой Монгольской Гоби. Ему было сказано, что он может пользоваться этой тайной в особых целях» [3, с. 16]. Предполагаю и даже уверена, что здесь речь идет именно о святом Докшин ноён-хутукта Данзанравджа. Возможно поэтому, все шесть поколений тахильч – хранителей памяти, невзирая на угрожающие им опасности, преданно и верно хранили на протяжении двух веков все, связанное с именем и творчеством Докшин-хутукты.
Вестники Шамбалы, по мнению Равджи, иногда появляются в нашем мире. В романе повествуется о том, что они могут показываться людям в разных обличиях. Например, в форме Снежного человека[15] или Духа местности в образе человека, отличающегося от обычного человека своими большими размерами. Одному из них Хутукта дал имя «Загийн шара» и определил его возраст в пятьсот лет. Когда они появлялись в Гавал Гоби, Докшин ноён-хутукта становился отшельником, уходя на несколько дней в медитативное затворничество в горные пещеры. 
На рубеже последних веков понятие Шамбала в мировом кинематографе и художественной литературе набирает обороты и, надо отметить, что нет числа различным спекуляциям на эту тему.  Чаще всего Шамбала интерпретируется как тайное королевство, вход в которое затерян в Гималайских горах. Однако, различное использование легенды о Шамбале в идеологических, политических и военных целях не нова в истории. Так известно, что Агван Доржиев (1854-1938), – известный буддийский деятель, один из учителей XIII Далай-ламы, заложивший основы дипломатических отношений между Тибетом и Россией, построивший буддийский храм в Петербурге (1915), многое сделавший за установление тибето-монголо-российских дружественных связей на рубеже XIX-XX вв., – возглавив «обновленческое движение» в российском буддизме, Октябрьскую революцию 1917 года сравнил с очистительной Шамбалинской войной, которая непременно приведет к справедливой и счастливой жизни, а коммунистическую идею с ее равноправием – с основными постулатами буддийского учения. А другой буддийский деятель VI Панчен-лама (1883-1937), поддержав монгольских феодалов и японских милитаристов, также призывал к Шамбалинской войне. «Японские военные, - пишет Ц. Дамдинсурэн, – провозгласив свои войска армией Шамбалы, даже выпустили и распространили во Внутренней Монголии листовки, в которых свою борьбу за господство в Азии называли Шамбалинской войной» [8, с. 38]. Все это свидетельствует о том, что миф о Шамбале широко использовался не только буддийскими служителями, деятелями творческих профессий, но и военными для достижения своих целей. 
Как видно из романа Мэнд-Ооёо, для монголов чистая земля Шамбалы, страна духовного совершенства, которая по легенде когда-то реально существовала на земле и ныне существует в иных параллельных мирах, далека от расхожих современных интерпретаций легенды. Она воспринимается монголами как очень важная часть настоящей и будущей реальности. Согласно пророчествам, эта предстоящая реальность проявится во время неизбежной Шамбалинской битвы. Однако достичь Шамбалы из одного только любопытства невозможно, не беря в расчет его глубочайший сакральный смысл. Одним из обязательных условий является то, что человек должен услышать зов, идущий из Заповедной страны или у него должен быть осознанный запрос. Считается, что для людей земных нужен срок, чтобы преодолеть объективно существующие ограничения человеческого сознания. И еще очень важно, чтобы карма человека созрела для такого путешествия. Здесь речь идет о том, что карма человека должна быть исчерпана и земное задание должно быть выполнено.
Зададимся вопросом, почему для буддиста так важно после земной жизни переродиться в Шамбале, особенно во время решающей битвы? Почему он молится о том, чтобы переродиться хотя бы насекомым и быть раздавленным в этой битве? Эти кардинальные вопросы, связанные с кармой человека, с проблемами трансформации и нравственного совершенства, актуализируются во времена сильнейшего кризиса ценностей и смыслов жизни, когда размываются в обществе основные жизненные ориентиры и нарастает разрыв между внешним материальным благополучием и все увеличивающейся духовной опустошенностью. Связь с Шамбалой, получение оттуда знаний от Великих Учителей, особенно полного учения Калачакры (Колеса Времени) необходимы для предстоящей кармической трансформации человека и человечества в целом, которая изменит в итоге, как верил Гобийский святой Равджа, саму природу реальности на Земле. Смерть в этой битве считается по легенде одним из лучших благословлений для человека и дает возможность ему переродиться в «чистой земле» или обрести свободу от круговорота сансары.
Буддийская легенда о скором наступлении новой справедливой эры Шамбалы – одна из самых необычайно популярных тем в Монголии вплоть до 30-х годов XX в. Причину живучести легенды о Шамбале «в художественном творчестве Индии, Тибета и Монголии» акад. Ц. Дамдинсурэн объясняет тем, что «главная идея этой легенды заключается в утверждении, что в этом мире можно построить прекрасную жизнь». Далее ученый констатирует, что «это еще раз подтверждает необходимость внимательного изучения легенды о Шамбале» [8, 2008, сс. 23, 24]. Другой монгольский ученый акад. Ш. Бира свидетельствует, ссылаясь на Н.К. Рериха: «На улицах столицы Монголии он (Н.К. Рерих. – Е.Б.) встречал отряды кавалеристов, которые пели песню о Шамбале, сочиненную бойцами Сухэ-Батора. Песня называлась «Война Северной Шамбалы» (Джан Шамбалын дайн), в которой есть такие строки: «Война Северной Шамбалы! / Умрем в войне этой, / Чтоб переродиться вновь / Как рыцари Владыки Шамбалы» [1, с. 226-227]. Известен особый интерес Н.К. Рериха к легенде о Шамбале во время его посещения Монголии в 1927 году в рамках Центрально-Азиатской экспедиции. Рерих рассматривал эту легенду как «составную часть общечеловеческого поверья в Мессию, в наступление будущей счастливой эры. В этом универсальном характере веры и надежды людей разных стран он видел общность мировой цивилизации и потенциальную возможность сближения и единения народов мира» [1, с. 226]. Под впечатлением рассказов о Шамбале Н.К. Рерих написал картину «Великий Всадник или Владыка Шамбалы Ригден Дагба Джапо» (1927) и подарил ее Монгольскому правительству[16]. На его картине Владыка Шамбалы проносится над Азией, возвещая для нее новые времена. А внизу символически изображена монгольская столица Улан-Батор у подножия священной горы Богдо-уул. Как известно из книг самого Н.К. Рериха, он верил в приближение совершенно новой эры, и начало ее связывал с просторами Центральной Азии.
В цикле легенд о Шамбале есть несколько важных сюжетов, которые отражены в романе Мэнд-Ооёо. Эти же сюжеты находим в картинах Н.К. Рериха, который писатель Леонид Андреев назвал «Державой Рериха»: «Послание Шамбалы», «Весть Шамбалы», «Письмо Шамбалы», «Сожжение тьмы», «Тангла», «Завет Учителя». Сюжеты о Шамбале – обителе вечной мудрости, где обитают Великие Учителя; о Чудесном камне «Чиндамани» - метеорите, несущем в себе богатейшую информацию о космических, вселенских законах; о приходе справедливой эпохи Будды Грядущего Майтреи – эти легендарные сюжеты, существующие на протяжении тысячелетий, соприкасаясь с реальной жизнью, силой искусства как бы оживают и из легенды, вбирая в себя самое сущностное для человека, переходят в разряд действительных и очень важных философских категорий. Легенда перетекает в реальность, а реальность – в легенду. А в точке их соприкосновения – отражение эволюционной трансформации человека и человечества в целом.
Монгольский писатель Г. Мэнд-Ооёо, художественно воссоздавая образ буддийского святого перерожденца Дулдуйтын Данзанравджа, исследуя его жизненный и творческий путь, естественно, не смог обойти тему, волнующего каждого буддиста, – тему об очистительной Шамбалинской войне, в которой, согласно буддийским астрологическим, а также эзотерическим текстам, будут разбиты все силы зла. Более того, нужно отметить, что она становится сквозным лейтмотивом романа, смыслообразующим компонентом текста. Привлекается автором чисто монгольский материал, соответственно, излагается монгольская интерпретация бытования буддийской легенды о заповедной стране Шамбала. И это свойство придает тексту данного исторического романа особую ценность, самобытность и оригинальность в изложении этой вечно современной и актуальной темы – темы противостояния добра и зла. В романе поднята еще одна очень важная проблема – проблема стойкости человека, его умения выстоять, пройти через роковые обстоятельства, подкидываемые жизненными ситуациями. В поисках решения этого вопроса, Мэнд-Ооёо обращается к образу дигваранза – небольшого, но крайне необычного по конфигурации насекомого, сохранившегося с безначальных времен в монгольской Гоби (когда еще на месте нынешней пустыни Гоби было безбрежное море), ставшего другом Равджи с его детских лет. В одном из философских отступлений от сюжетной линии автор в конце романа, описывая то угасающее, то пробуждающееся сознание Докшин-хутукты от отравляющего напитка, размышляет об удивительных природных качествах дигваранза, которые позволили этому маленькому живому существу сохраниться, преодолевая нескончаемый круговорот во вселенной, благодаря его способности возрождаться даже если ему приходилось не есть в течение нескольких месяцев. Образ дигваранза, приобретая символический ореол, вызывает ассоциации с жизнестойкостью и несломленностью человеческого духа в своих высших проявлениях.     
Резюмируя отметим, что трагические испытания, через которые пришлось пройти обществу в XX столетии, показали, что зависимость человека от обстоятельств, его пассивность, покорность и внутренняя неуверенность значительно сильнее, чем представлялось. И в то же время, как показано на образах основных героев романа, человеку присуще по самой его природе стремление к свободному волеизъявлению и умение слышать глубоко укорененный в нем голос совести и действовать согласно ему. Мэнд-Ооёо достоверен в описании историко-культурных реалий Монголии XIX-XX вв., правдив в изображении психологических черт героев в изобразительном плане. А в художественном, надо признать, он более значителен, ибо выходит в пространство диалога с современностью, раздвигая и расширяя смысловые границы и уровни текста. Эта близость к современности в осмыслении исторического прошлого придает данному произведению весомость и эстетическую ценность.    
 
 
Список литературы
Исследования               

1. Бира Ш. Н.К. Рерих как великий монголист-художник // Бира Ш. Түүвэр зохиолууд. Ш. Бирагийн 80 насны ойд зориулав. Улаанбаатар: Хэвлэлийн газар «Бемби сан», 2007. С. 223-228.
2. Дылыкова В.С. Тибетская агиографическая литература. М.: Авторская книга, 2015. 352 с.
3. Рерих Н.К. Шамбала сияющая. М.: Фонд Рерихов, Центр-музей им. Н.К. Рериха, 1991. 31 с.
4. Стрелков А.М. Легенда о Шамбале буддийского учения Калачакра. Улан-Удэ: Удумбара, 2010. 292 с.
5. Стрелков А.М. Моление о рождении в Северной Шамбале. Улан-Удэ: Удумбара, 2013. 336 с.
6. Цыбиков Г.Д. Избранные труды в двух томах. 2-е изд., перераб. Т.1. Буддист-паломник у святынь Тибета. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. 256 с.
7.  Цэдэв Д. Дулдуйтын Равжа – известный представитель восточной культуры // Россия – Монголия: культурная идентичность и межкультурное взаимодействие. Отв. ред. В.М. Дианова. СПб.: Изд-во философского ф-та СПбГУ, 2011. С.146-150.
8. Цэндийн Дамдинсурэн: к 100-летию со дня рождения / сост. А.Д. Цендина; Ин-т востоковедения РАН. М.: Вост. лит., 2008. 574 с.
9.  
10. Мэнд-Ооёо Г.  Гэгээнтэн. Монгол роман = Святой. Монгольский роман. Улаанбаатар: Улсын хэвлэлийн газар, 2012. 346 с. (На монг.яз.)
11.   Мэнд-Ооёо Г. Намтар. Чөлөөт нэвтэрхий толь — Википедиагаас. = Биография. Свободная энциклопедия – из Википедии. (https://mn.wikipedia.org/wiki/; дата обращения 08.02. 2022). (На монг.яз.)